Рубль стал падать быстрее, чем снижается цена на нефть, но это нормальная ситуация на рынке, потому что любой процесс в силу уже чисто психологических особенностей участников Фондового рынка предопределяет инерцию.


Совершенно очевидно, что действия спекулянтов на рынке ориентированы на определенное понижение. Поэтому они начинают понижать рубль быстрее, чем понижается нефть. То есть они идут не за процессом, а стараются идти перед ним. Тем самым они этот процесс еще больше стимулируют, еще больше ускоряют.


Причем есть еще одна психологическая особенность, которая работает против рубля: цены на нефть опускаются относительно плавно. Вот если вы посмотрите на ситуацию 2008 года, то увидите, что нефть очень быстро достигает пика 143 и потом очень резко упала в цене. Психологически в этой ситуации игроки не смогли набрать инерцию ожиданий — ситуация резко преломилась, и дальше уже была ситуация, в которой они так или иначе должны работать. А сейчас снижение нефти идет неуклонно, но плавно. И в результате накапливается инерция ожидания.


Правительство и ЦБ потеряли контроль над ситуацией. Но реконструировать их действия можно таким образом: они хотели опустить рубль примерно пропорционально, может быть, немножко меньше, чем падают цены на нефть, чтобы пополнить основной бюджет при сокращающихся валютных поступлениях. И, возможно, предполагалось немножко повысить уровень конкурентоспособности отечественной продукции, хотя в отличие от тех лет эта методика так просто не работает, потому что нет свободных производственных мощностей, которые были в 1998-м и которые позволили бы быстро заполнить бреши на рынке.


Но так или иначе, они сознательно рубль понижали, но потеряли в этом процессе контроль. В результате процесс, который они хотели сделать ограниченным и управляемым, стал стихийным и неуправляемым, выходящим за пределы тех масштабов, в которых хотели действовать.


Что дальше — девальвация или денежная реформа?


Мы уже получили девальвацию. Произошедшее даже девальвацией трудно назвать — это просто крах.


Денежная реформа произойдет, в какой-то момент нам придется провести деноминацию, и, видимо, 1 к 100 придется делать, что было бы разумно, учитывая уровень эмиссии и инфляции за последние десять лет примерно. Вполне разумно было бы два нуля отрезать у рубля. Но сама по себе эта мера ничего не меняет.


Хорошо известно, что разного рода деноминации, денежные реформы хорошо работают, когда они накладываются на какие-то более комплексные меры в области экономической, социальной и финансовой политики. Почему сработала у большевиков денежная реформа в начале двадцатых годов, или в Бразилии у Кардозу, когда он в значительной мере копировал большевистскую денежную реформу двадцатых годов?


Одновременно стабилизируются деньги и цены — реформируется экономика.


Вы проводите деноминацию, заменяете бумажки: чисто психологически в культурном плане закрепляете, фиксируете те позитивные перемены, которые произошли. То есть вы одновременно содержательно меняете ситуацию, и люди понимают, что деньги вновь стали похожи на настоящую валюту.


А если вы просто возьмете и отрежете два нуля к лету у рубля, а все остальное останется по-старому, тогда скоро напечатают новую валюту, которая начнет обесцениваться.


Что нужно делать, чтобы этого не произошло, — другой вопрос. В ближайшие несколько месяцев ситуация такова: что бы ни сделали — реакция будет негативная. Скорее, будут вредить, чем помогать, но не со зла, а просто потому, что не осталось в рамках их стиля мышления никаких эффективных рычагов, которые могли бы улучшить эту ситуацию.


Нужно радикально менять экономическую политику, принимать ряд неортодоксальных мер, которые находятся в прямом противоречии с тем, что делалось на протяжении двух последних десятилетий и что находится в противоречии с господствующей экономической идеологией.


В условиях конфронтации с Западом курс на все более открытую экономику — это самоубийство.


На самом деле, слабость экономики предопределяет слабость рубля. Но для того, чтобы экономику как-то разогнать в сложившейся ситуации, вести антикризисную политику, нужно резко наращивать государственные расходы, резко увеличить социальные выплаты. То есть проводить ряд мер, которые в краткосрочной перспективе ослабят рубль еще больше.


И получается такая схема: если вы увеличите инфляцию на 5%, на 10% она ускорится, а конечный рост в результате ускорится на 15% к имеющемуся уровню, то экономический рост через какое-то время съест инфляцию.


Если экономический рост будет низкий, то инфляция съест экономический рост. Если вы печатаете деньги, вы их запускаете в экономику, колеса крутятся, и экономика начинает двигаться. Если колеса при этом крутятся медленно, то вы просто печатаете деньги, это толку никакого не дает, и инфляция, наоборот, начинает вас просто топить.


И главная проблема, с которой сталкиваемся, — рубль привязан к ценам на нефть, сделана ставка на один-единственный товар, и рубль фактически стал представителем барреля нефти на внутреннем рынке. И именно поэтому сейчас любые меры по оживлению экономики на первых порах ослабят рубль еще больше, просто потому что бумажек станет больше, если они начнут их печатать, а рубль начнет слабеть.


Выход состоит в том, что нужно развивать внутренний рынок, чтобы рубль опирался не на баррель нефти, а на рост внутреннего рынка, на рост производства, рост промышленности, на увеличение объемов внутреннего рынка и т.д.


Причем внутреннего рынка, не связанного с внешними факторами, — производство на местах, для местного потребления и т.д. Тогда нам не так будет важно, какой обменный курс рубля к доллару. Если мы покупаем местные товары на местном рынке, то нам не так важен курс рубля к доллару, но именно поэтому как раз рубль начнет расти по отношению к доллару.


Спрос на доллары упадет, в результате мы будем больше покупать на внутреннем рынке, соответственно, с одной стороны, мы будем меньше об этом думать, с другой стороны — будем более уверенно себя чувствовать.